Чудом осталась в живых

Климакс со всеми вытекающими последствиями – обильным кровотечением и высокой температурой – уложил меня в койку. На мою беду лечащий врач уехала, и меня направили к врачу, которого для повышения квалификации временно прикомандировали к нашему лечебному учреждению. По ходу лечения мне был прописан рентген сразу после введения контрастного вещества. Рентгенологи уложили меня на процедуру, естественно, голую, и начали ждать врача, которая забыла обо мне, когда увидела челночников, подошедших в санпропускник со своими ба-улами, набитыми тряпьем. Как же мне было холодно лежать! Я подумала, что это лечение выйдет мне боком. Когда вернулась лечащий врач, моему возмущению не было предела. Так потом и случилось. Началось воспаление, появилась резкая боль в области живота, до него дотронуться было невозможно, а температура подскочила до 41 градуса: головокружение, тошнота, отсутствие аппетита, губы шелестели, как бумага. Осмотрев меня, врач распорядилась: «Немедленно готовьте больную к операции!» Порок сердца после полостной операции осложнил послеоперационный период, вдобавок ко всему несколько стежков были сделаны без обезболивания. Я кричала от боли так, что через стены и тамбур операционной больные слышали эти душераздирающие крики. В результате я потеряла голос и разговаривала шепотом. В палате реанимации мы с соседкой, которая тоже была после операции, мучились от жажды. В тот день дежури-
ла беременная сестра-хозяйка (она подменила медсестру, ушедшую домой по какой-то своей причине), которая уснула, забыв поставить нам системы.
Вставать мы не могли, пришлось попросить больную, которая зашла к нам случайно, напоить нас. Эта женщина подошла к раковине и начала набирать воду из-под крана. Я шепотом попросила ее набрать кипяченой воды на кухне из титана. Она принесла полный чайник. Мы с Таней (так звали мою соседку) пили как телята из колоды в жаркий день. Жажду не утолили – нас начало вздувать. Тогда женщина пригласила медсестру из хирургического отделения. Она сделала нам уколы, начался бомбаж (и это при швах!), обеспечила нас системами, и мы ожили. Утром пришла врач и заявила: «Можете подать на нас в суд». На что я ответила: «Какой суд? Лечите!» На следующий день Таня заплакала и сказала: «Рая, мы здесь помрем». Я шепотом успокоила ее: «Нет, Таня, здесь же врачи, не помрем». И запела романс М. Глинки на слова Е. Баратынского «Жаворонок». Сестра с нашего поста, услышав, что я пою, позвонила лечащему врачу домой, а время было уже вечернее. Врач тут же при-ехала, чтобы убедиться, не сошла ли с ума эта Дорофеева.
Зашла к нам в палату и с порога спросила: «Кто пел?» Я шепотом ответила: «Я». Она подошла к нашим койкам, посмотрела на нас внимательно. Я ей все объяснила. На что врач утвердительно сказала: «Да, Дорофеева не умрет, но ей еще нужно лечиться и лечиться». При выписке доктор предупредила, что организм мой – клумба заболеваний и что мне необходимо щадить свой выработанный до предела организм. Главное, быть спокойной в экстремальных ситуациях и подальше держаться от недоброжелательных людей. Еще она сказала, что мне отпущена недолгая жизнь (это было 1990 году). Я внимательно выслушала советы этой умнейшей женщины, старалась и стараюсь выполнять все ее рекомендации и живу вот уже 19 лет. Главное, что помогает мне жить, – это радость самой жизни. Люблю природу-матушку, землю и растения, люблю людей, даже тех, которые обижают, люблю искусство, литературное творчество и верю врачам. Мне сразу легче становится, когда я вижу людей в белых халатах. У нас в селе замечательный медицинский коллектив во главе с Михаилом Васильевичем Косых, душевным и красивым человеком. Есть у нас в селе медицинская династия – семья Дубининых, которые помогают больным в любое время дня и ночи. Все односельчане благодарны им. Пусть хранит Бог всех врачей, медсестер, санитаров, всех, кто заботится о нашем здоровье!